ударил арестованного по плечам. Движение кентуриона было небрежно и легко, но связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза обессмыслились. Марк одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая арамейские слова: - Римского прокуратора называть - игемон. Других слов не говорить. Смирно стоять. Ты понял меня или ударить тебя? Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание и ответил хрипло: - Я понял тебя. Не бей меня. Через минуту он вновь стоял перед прокуратором. Прозвучал тусклый больной голос: - Имя? - Мое? - торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева. Прокуратор сказал негромко: - Мое - мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое. - Иешуа, - поспешно ответил арестант. - Прозвище есть? - Га-Ноцри. - Откуда ты родом? - Из города Гамалы, - ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала. - Кто ты по крови? - Я точно не знаю, - живо ответил арестованный, - я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец... - Где ты живешь постоянно? - У меня нет постоянного жилища, - застенчиво ответил арестант, - я путешествую из города в город. - Это можно выразить короче, одним словом - бродяга, - сказал прокуратор и спросил: - Родные есть? - Нет никого. Я один в мире. - Знаешь ли грамоту? - Да. - Знаешь ли какой-либо язык, кроме арамейского?