ала свой последний вопрос. Процессия тем временем стала приостанавливаться, вероятно, задерживаемая впереди светофорами. - Да, - продолжал неизвестный гражданин, - удивительное у них настроение. Везут покойника, а думают только о том, куда девалась голова! - Какая голова? - спросила Маргарита, вглядываясь в неожиданного соседа. Сосед этот оказался маленького роста, пламенно-рыжий, с клыком, в крахмальном белье, в полосатом добротном костюме, в лакированных туфлях и с котелком на голове. Галстук был яркий. Удивительно было то, что из кармашка, где обычно мужчины носят платочек или самопишущее перо, у этого гражданина торчала обглоданная куриная кость. - Да, изволите ли видеть, - сегодня утром в грибоедовском зале голову у покойника стащили из гроба. - Как же это может быть? - невольно спросила Маргарита, в то же время вспомнив шепот в троллейбусе. - Черт его знает как! - развязно ответил рыжий, - я, впрочем, полагаю, что об этом Бегемота не худо бы спросить. До ужаса ловко сперли. Такой скандалище! И, главное, непонятно, кому и на что она нужна, эта голова! Как ни была занята своим Маргарита Николаевна, ее все же поразили странные враки неизвестного гражданина. - Позвольте! - вдруг воскликнула она, - какого Берлиоза? Это, что в газетах сегодня... - Как же, как же... - Так это, стало быть, литераторы за гробом идут? - спросила Маргарита и вдруг оскалилась. - Ну, натурально, они! - А вы их знаете в лицо? - Всех до единого, - ответил рыжий. - Скажите, - заговорила Маргарита, и голос ее стал глух, - среди них нету критика Латунского? - Как же его не может быть? - ответил рыжий, - вон он с краю в четве