елся. Она стала жадно глотать икру. Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали. После второй стопки, выпитой Маргаритой, свечи в канделябрах разгорелись поярче, и в камине прибавилось пламени. Никакого опьянения Маргарита не чувствовала, кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывает горчицей устрицу. - Ты еще винограду сверху положи, - тихо сказала Гелла, пихнув в бок кота. - Попрошу меня не учить, - ответил Бегемот, - сиживал за столом, не беспокойтесь, сиживал! - Ах, как приятно ужинать вот этак, при камельке, запросто, - дребезжал Коровьев, - в тесном кругу... - Нет, Фагот, - возражал кот, - бал имеет свою прелесть и размах. - Никакой прелести в нем нет и размаха тоже, а эти дурацкие медведи, а также и тигры в баре своим ревом едва не довели меня до мигрени, - сказал Воланд. - Слушаю, мессир, - сказал кот, - если вы находите, что нет размаха, и я немедленно начну придерживаться того же мнения. - Ты смотри! - ответил на это Воланд. - Я пошутил, - со смирением сказал кот, - а что касается тигров, то я велю их зажарить. - Тигров нельзя есть, - сказала Гелла. - Вы полагаете? Тогда прошу послушать, - отозвался кот и, жмурясь от удовольствия, рассказал о том, как однажды он скитался в течение девятнадцати дней в пустыне и единственно чем питался, это мясом убитого им тигра. Все с интересом прослушали это занимательное повествование, а когда Бегемот кончил его, все хором воскликнули: - Вранье! - И интереснее всего в этом вранье то, - сказал Воланд, -