Все в порядке, - сказал Азазелло. Через мгновение он был возле поверженных любовников. Маргарита лежала, уткнувшись лицом в коврик. Своими железными руками Азазелло повернул ее, как куклу, лицом к себе и вгляделся в нее. На его глазах лицо отравленной менялось. Даже в наступавших грозовых сумерках видно было, как исчезало ее временное ведьмино косоглазие и жестокость и буйность черт. Лицо лицо покойной посветлело и, наконец, смягчилось, и оскал ее стал не хищным, а просто женственным страдальческим оскалом. Тогда Азазелло разжал ее белые зубы и влил в рот несколько капель того самого вина, которым ее и отравил. Маргарита вздохнула, стала подниматься без помощи Азазелло, села и слабо спросила: - За что, Азазелло, за что? Что вы сделали со мною? Она увидела лежащего мастера, содрогнулась и прошептала: - Этого я не ожидала... убийца! - Да нет же, нет, - ответил Азазелло, - сейчас он встанет. Ах, зачем вы так нервны! Маргарита поверила ему сразу, настолько убедителен был голос рыжего демона. Маргарита вскочила, сильная и живая, и помогла напоить лежащего вином. Открыв глаза, тот глянул мрачно и с ненавистью повторил последнее слово: - Отравитель... - Ах! Оскорбленье является обычной наградой за хорошую работу, - ответил Азазелло, - неужели вы слепы? Но прозрейте же скорей. Тут мастер поднялся, огляделся взором живым и светлым и спросил: - Что же означает это новое? - Оно означает, - ответил Азазелло, - что вам пора. Уже гремит гроза, вы слышите? Темнеет. Кони роют землю, содрогается маленький сад. Прощайтесь с подвалом, прощайтесь скорее. - А, понимаю, - сказал мастер, озираясь, - вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это