да. Отчитав таким образом Ивана, гость осведомился: - Профессия? - Поэт, - почему-то неохотно признался Иван. Пришедший огорчился. - Ох, как мне не везет! - воскликнул он, но тут же спохватился, извинился и спросил: - А как ваша фамилия? - Бездомный. - Эх, эх... - сказал гость, морщась. - А вам что же, мои стихи не нравятся? - с любопытством спросил Иван. - Ужасно не нравятся. - А вы какие читали? - Никаких я ваших стихов не читал! - громко воскликнул посетитель. - А как же вы говорите? - Ну, что ж тут такого, - ответил гость, - как будто я других не читал? Впрочем... разве что чудо? Хорошо, я готов принять на веру. Хороши ваши стихи, скажите сами? - Чудовищны! - вдруг смело и откровенно произнес Иван. - Не пишите больше! - попросил пришедший умоляюще. - Обещаю и клянусь! - торжественно произнес Иван Клятву скрепили рукопожатием, и тут из коридора донеслись мягкие шаги и голоса. - Тсс, - шепнул гость и, выскочив на балкон, закрыл за собою решетку. Заглянула Прасковья Федоровна, и спросила как Иван себя чувствует и желает ли он спать в темноте или со светом. Иван попросил свет оставить, и Прасковья Федоровна удалилась, пожелав больному спокойной ночи. И когда все стихло, вновь вернулся гость. Он шепотом сообщил Ивану, что в 119-ю комнату привезли новенького, какого-то толстяка с багровой физиономией, все время бормочущего что-то про какую-то валюту в вентиляции и клянущегося, что у них на Садовой поселилась нечистая сила. - Пушкина ругает на чем свет стоит и все время кричит: "Куролесов, бис, бис!" - говорил гость, тревожно дергаясь. Успокоившись, он сел, сказал: - А впрочем, бог с ним, - и продолж