был погружен в работу и совершенно не замечал той кутерьмы, что царила кругом. Услыхав, что кто-то вошел, костюм откинулся в кресле, и над воротником прозвучал хорошо знакомый бухгалтеру голос Прохора Петровича: - В чем дело? Ведь на дверях же написано, что я не принимаю. Красавица секретарь взвизгнула и, ломая руки, вскричала: - Вы видите? Видите?! Нету его! Нету! Верните его, верните! Тут в дверь кабинета кто-то сунулся, охнул и вылетел вон. Бухгалтер почувствовал, что ноги его задрожали, и сел на краешек стула, но не забыл поднять портфель. Анна Ричардовна прыгала вокруг бухгалтера, терзая его пиджак, и вскрикивала: - Я всегда, всегда останавливала его, когда он чертыхался! Вот и дочертыхался, - тут красавица подбежала к письменному столу и музыкальным нежным голосом, немного гнусавым после плача, воскликнула: - Проша! Где вы? - Кто вам тут "Проша"? - осведомился надменно костюм, еще глубже заваливаясь в кресле. - Не узнает! Меня не узнает! Вы понимаете? - взрыдала секретарь. - Попрошу не рыдать в кабинете! - уже злясь, сказал вспыльчивый костюм в полоску и рукавом подтянул к себе свежую пачку бумаг, с явной целью поставить на них резолюцию. - Нет, не могу видеть этого, нет, не могу! - закричала Анна Ричардовна и выбежала в секретарскую, а за нею как пуля вылетел и бухгалтер. - Вообразите, сижу, - рассказывала, трясясь от волнения, Анна Ричардовна, снова вцепившись в рукав бухгалтера, - и входит кот. Черный, здоровый, как бегемот. Я, конечно, кричу ему "брысь!". Он - вон, а вместо него входит толстяк, тоже с какой-то кошачьей мордой, и говорит: "Это что же вы, гражданка, посетителям "брысь" кричите?". И прямо шасть к Прох