ору Петровичу, я конечно, за ним, кричу: "Вы с ума сошли?". А он, наглец, прямо к Прохору Петровичу и садится против него в кресло! Ну, тот... он - добрейшей души человек, но нервный. Вспылил! Не спорю. Нервозный человек, работает как вол, вспылил. "Вы чего, говорит, без доклада влезаете?". А тот нахал, вообразите, развалился в кресле и говорит, улыбаясь: "А я, говорит, с вами по дельцу пришел потолковать". Прохор Петрович вспылил опять-таки: "Я занят!". А тот, подумайте только, отвечает: "Ничем вы не заняты..." А? Ну, тут уж, конечно, терпение Прохора Петровича лопнуло, и он вскричал: "Да что ж это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли!". А тот, вообразите, улыбнулся и говорит: "Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!". И, трах, я не успела вскрикнуть, смотрю: нету этого с кошачьей мордой и си... сидит... костюм... геее! - распялив совершенно потерявший всякие очертания рот, завыла Анна Ричардовна. Подавившись рыданием, она перевела дух, но понесла что-то уж совсем несообразное: - И пишет, пишет, пишет! С ума сойти! По телефону говорит! Костюм! Все разбежались, как зайцы! Бухгалтер только стоял и трясся. Но тут судьба его выручила. В секретарскую спокойно деловой походкой входила милиция в составе двух человек. Увидев их, красавица зарыдала еще пуще, тыча рукою в дверь кабинета. - Давайте не будем рыдать, гражданка, - спокойно сказал первый, а бухгалтер, чувствуя что он здесь совершенно лишний, выскочил из секретарской и через минуту был уже на свежем воздухе. В голове у него был какой-то сквозняк, гудело, как в трубе, и в этом гудении слышались клочки капельдинерских рассказов о вчерашнем коте, который принимал участие в сеансе, "Э-ге-ге? Да уж не наш ли это котик?" Н