такое, позвольте?! Это уже... - он почувствовал, как у него похолодел затылок. На тихий и жалобный крик профессора прибежала Ксения Никитишна и совершенно его успокоила, сразу сказав, что это, конечно, кто-нибудь из пациентов подбросил котенка, что это нередко бывает у профессоров. - Живут, наверно, бедно, - объясняла Ксения Никитишна, - ну, а у вас, конечно... Стали думать и гадать, кто бы мог подбросить. Подозрение пало на старушку с язвой желудка. - Она, конечно, - говорила Ксения Никитишна, - она думает так: мне все равно помирать, а котеночка жалко. - Но позвольте, - закричал Кузьмин, - а что же молоко?! Она тоже принесла? Блюдечко-то?! - Она в пузыречке принесла, здесь налила в блюдечко, - пояснила Ксения Никитишна. - Во всяком случае, уберите и котенка и блюдечко, - сказал Кузьмин и сам сопровождал Ксению Никитишну до двери. Когда он вернулся, обстановка изменилась. Вешая халат на гвоздик, профессор услыхал во дворе хохот, выглянул, натурально, оторопел. Через двор пробегала в противоположный флигелек дама в одной рубашке. Профессор даже знал, как ее зовут, - Марья Александровна. Хохотал мальчишка. - Что такое? - презрительно сказал Кузьмин. Тут за стенкой, в комнате дочери профессора, заиграл патефон фокстрот "Аллилуйя", и в то же мгновенье послышалось воробьиное чириканье за спиной у профессора. Он обернулся и увидел на столе у себя крупного прыгающего воробья. "Гм... спокойно... - подумал профессор, - он влетел, когда я отходил от окна. Все в порядке", - приказал себе профессор, чувствуя, что все в полном беспорядке и, конечно, главным образом из-за этого воробья. Присмотревшись к нему, профессор сразу убедился, что этот вороб