от напряжения, Пилат щурился, читал: "Мы увидели чистую реку воды жизни... человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл..." Тут Пилат вздрогнул. В последних строчках пергамента он разобрал слова: "...большего порока... трусость". Пилат свернул пергамент и резким движением подал его Левию. - Возьми, - сказал он и, помолчав, прибавил: - Ты книжный человек, и незачем тебе, одинокому, ходить в нищей одежде без пристанища. У меня в кесарии есть очень большая библиотека, я очень богат и хочу взять тебя на службу. Ты будешь разбирать и хранить папирусы, будешь сыт и одет. Левий встал и ответил: - Нет, я не хочу. - Почему? - темнея лицом спросил прокуратор, - я тебе неприятен, ты меня боишься? Та же плохая улыбка исказила лицо Левия, и он сказал: - Нет, потому что ты будешь меня бояться. Тебе не очень-то легко будет смотреть мне в лицо после того, как ты его убил. - Молчи, - ответил Пилат, - возьми денег. Левий отрицательно покачал головой, а прокуратор продолжал: - Ты, я знаю, считаешь себя учеником Иешуа, но я тебе скажу, что ты не усвоил ничего из того, чему он тебя учил. Ибо, если бы это было так, ты обязательно взял бы у меня что-нибудь. Имей в виду, что он перед смертью сказал, что он никого не винит, - Пилат значительно поднял палец, лицо Пилата дергалось. - И сам он непременно взял бы что-нибудь. Ты жесток, а тот жестоким не был. Куда ты пойдешь? Левий вдруг приблизился к столу, уперся в него обеими руками и, глядя горящими глазами на прокуратора зашептал ему: - Ты, игемон, знай, что я в Ершалаиме зарежу одного человека. Мне хочется тебе это сказать, чтобы ты знал, что крови еще будет. - Я тоже знаю, что она еще будет, -