ли таким людям доверить валюту? А? Чисто как дети, ей богу! Канавкин и сам понял, что нагрубил и проштрафился, и повесил свою хохлатую голову. - Деньги, - продолжал артист, - должны храниться в госбанке, в специальных сухих и хорошо охраняемых помещениях, а отнюдь не в теткином погребе, где их могут, в частности, попортить крысы! Право, стыдно, Канавкин! Ведь вы же взрослый человек. Канавкин уже не знал, куда и деваться и только колупал пальцем борт своего пиджачка. - Ну ладно, - смягчился артист, - кто старое помянет... - и вдруг добавил неожиданно: - Да, кстати: за одним разом чтобы, чтоб машину зря не гонять... У тетки этой самой ведь тоже есть? А? Канавкин, никак не ожидавший такого оборота дела, дрогнул, и в театре наступило молчание. - Э, Канавкин, - укоризненно-ласково сказал конферансье, - а я-то еще похвалил его! На-те, взял да и засбоил ни с того ни с сего! Нелепо это, Канавкин! Ведь я только что говорил про глаза. Ведь видно, что у тетки есть. Ну, чего вы нас зря терзаете? - Есть! - залихватски крикнул Канавкин. - Браво! - крикнул конферансье. - Браво! - страшно взревел зал. Когда утихло, конферансье поздравил Канавкина, пожал ему руку, предложил отвезти в город в машине домой, и в этой же машине приказал кому-то в кулисах заехать за теткой и просить ее пожаловать в женский театр на программу. - Да, я хотел спросить, - тетка не говорила, где свои прячет? - осведомился конферансье, любезно предлагая Канавкину папиросу и зажженную спичку. Тот, закуривая, усмехнулся как-то тоскливо. - Верю, верю, - вздохнув, отозвался артист, - эта сквалыга не то что племяннику, черту не скажет этого. Ну, что же, попробуем пробуд